Читаем без скачивания Такая как есть [Запах женщины] - Вера Кауи

– Лжешь! – тщательно поставленная интонация аристократа с Восточного побережья исчезла. И тотчас вылез слегка гнусавый оклахомский выговор.

Макс вынул из внутреннего кармана документ:

– Думаю, подпись Берковича вам хорошо известна? Можете взглянуть повнимательнее. – Он шагнул вперед и сунул под нос актеру контракт, где стояла подпись Берковича и самого Рика.

– Ваш контракт, разумеется, теперь принадлежит мадам. Это только часть сделки. Как главный пайщик, она имеет право окончательного решения. Разумеется, четыре следующих фильма не имеют к этому контракту никакого отношения. Прошу взглянуть вот сюда… – Макс сделал вид, что не может разыскать следующего документа, а потом все-таки нашел его… – Ах, вот же он!.. «Вторая попытка» – в фильме должна была сниматься Лора Уэллес, режиссером утвердили Сиднея Шэллерта. – Макс снова улыбнулся. – При том, естественно, условии, что вы подчинитесь требованиям мадам. В противном случае контракт будет разорван, а вы понесете заслуженное наказание за развращение несовершеннолетней…

– Чушь! Беркович не мог продать меня с потрохами! Это невозможно…

– И тем не менее он пошел на это. У него слишком много долгов. Он вложил все до последнего пенни в «Истощенных страстью», продал яхту и заложил роскошное итальянское палаццо на Бель-Эр. Но все пошло прахом, боюсь, мистер Беркович – банкрот. Кредиторы требуют выплаты долгов. Очередь выстроилась до самого Сан-Диего.

Рик Стивенс, с побелевшим лицом, переводил взгляд с Макса на жену и обратно:

– Д-а-а, подставили вы меня! Вы специально подсунули мне эту маленькую сучку! Кто-то рассказал вам… – Он захлопнул рот, прежде чем успел проболтаться.

– …о том, что вы любите маленьких девочек? Да, мне это тоже удалось раскопать. Нам известно, во сколько обошлись студии ваши пристрастия.

Рик стоял молча, его мозг лихорадочно работал в поисках выхода.

– Да нет, чушь все это… – сказал он наконец решительно. – Не может Беркович прогореть. Две последние мои картины принесли больше шестидесяти пяти миллионов долларов.

– Которые он безрассудно истратил. Часть вложил в «Истощенных страстью» – фильм, который с треском провалился. Но не забывайте и про то, во сколько обходится ему его жена. Ты ведь знаешь ее. Очаровательная Салли Барнз. Она обожает бриллианты, особенно крупные. Он также вложил семь миллионов в яхту «Королева Мария», которую затем продал всего лишь за три миллиона. Так что сей джентльмен оказался не в состоянии даже расплатиться с долгами.

– Не может такого быть… Этого не может быть, – повторял актер в отчаянии.

– Увы…

– Почему же я ничего не знал? Ведь мы с ним друзья…

– У мистера Берковича нет друзей. Зато масса кредиторов. Жаль, конечно, беднягу. Но ничего не поделаешь. Если бы мадам не купила студию, его бы упекли в тюрьму. Беркович умеет хорошо тратить деньги, полученные в наследство от папаши, как и киностудию, кстати. Но вот делать деньги он не умеет. Разве только старается их вытягивать из женщин, как и вы. Сейчас он рад тому, что ему удалось спасти свою шкуру. Вы его мало волнуете. Наверное, надеется, что так или иначе, вас вынесет на поверхность – даже если это будет всего лишь ваш труп…

– Я знаю, ты с самого начала имел на меня зуб – как только я появился в доме. Что, я занял твое место?.. Поэтому ты ждал случая, чтобы подловить меня?

– Думай, что хочешь, но я с первого взгляда раскусил, что ты за птица. Сукин сын, который слишком положился на свою известность. Голливуд изменился. Луис Майер умер. Старая студийная система вот уже несколько лет как похоронена. И атмосфера теперь совсем не та, что много лет назад. Что касается тебя, то поклонники не очень любят мужчин, которые совращают малолетних. Этой девочке тринадцать лет. И теперь ты полностью находишься во власти мадам. И будешь делать то, что она скажет.

Рик побелел, глаза его горели от ярости. Он облизнул пересохшие губы. Юношеские черты лица преобразились. Он стал похож на загнанного хищника. Он уже не мог держаться и злобно крикнул в лицо жене:

– Работать на тебя? Подчиняться тебе? Да будь я проклят! Ты снимешь всего лишь два фильма, которые оговорены в контракте, а потом я буду выброшен на улицу.

– Нет, ты подпишешь контракт со мной до конца своих дней, иначе я заявлю в полицию… Если не будешь работать на меня, то не сможешь работать нигде. Я ясно выразилась?

И снова с невероятной быстротой Рик переменил тактику:

– Не могу поверить, что ты способна так со мной поступить!

– Но у тебя есть свобода выбора. Ты вправе сам принять решение. Твоя машина стоит у ворот. Мне все равно, куда ты поедешь. Но двадцать восьмого июля ты должен начать работу.

– Позволь мне все объяснить тебе…

– Я знаю, кто ты есть на самом деле. И больше не желаю иметь с тобой никаких дел.

– Ева, ради Бога…

С таким же успехом он мог бы обращаться к глыбе мрамора.

Она повернулась к нему спиной и позвонила в колокольчик. Когда вошел дворецкий, она проговорила спокойно:

– Мистер Стивенс уезжает, Жак. Его машина готова?

– Да, мадам.

– Вещи, паспорт?

– Все готово, мадам.

– Тогда вас больше ничто не держит здесь, – обратилась Ева к бывшему мужу.

– Вы еще пожалеете об этом! – Его крик походил на стон раненого животного. – Еще никому не удавалось одолеть меня. Советую тебе, крошка, поостеречься. В один прекрасный день ты можешь оказаться в дурацком положении.

Двери за ним с грохотом захлопнулись.

Ева повернулась лицом к камину. – Можете идти, – сказала она.

Оставшись одна, Ева перевела дыхание и отпустила наконец подлокотники кресла, в которые вцепилась пальцами. Потом взяла фотографии и пленку с записью, уложила в конверт, заклеила и прошла в свою гардеробную. Распахнув одну из створок шкафа, она отодвинула в сторону висевшее на вешалке и упакованное в чехол вечернее платье, за которым находился потайной сейф. Набрав комбинацию цифр – дату, когда была официально утверждена косметическая компания Евы Черни, – она распахнула дверцу и положила конверт в сейф. Затем снова закрыла тайник и повесила платье на место так, чтобы оно целиком закрывало его. Из ящика стола она достала ножницы и направилась в комнату Рика. Там она принялась кромсать на мелкие клочки всю его одежду. Тишину, которая стояла в комнате, нарушал только треск рвущейся материи да клацанье ножниц.

Только когда все его вещи до последней рубашки были изрезаны и изорваны, Ева наконец успокоилась. Швырнув ножницы на гору лоскутов, она вернулась в свою спальню, навзничь упала на кровать и некоторое время неподвижно лежала, глядя в потолок. А потом перевернулась, уткнулась лицом в воздушное покрывало и зашлась в глухих рыданиях.